• О проекте
• Участники
• Материалы
• Стать автором
• Наука и Религия

Как известно, настоящая официальная наука, по крайней мере, та её часть, что еще не превратилась в религиозный символ веры, является альтернативной. Нормальная работа историка, как и любого ученого, выдвигать различные гипотезы и применять научно-методологический аппарат для установления фактов свидетельствующих об их подтверждении или опровержении.

Давайте посмотрим на одну из таких альтернативных гипотез в рамках официальной исторической науки, которую предложили российские историки Ирина и Дмитрий Гузевичи.

Корр.: Ирина, Дмитрий, известно, что вы являетесь ведущими специалистами по истории Великого Посольства Петра Первого 1697-1698 гг. и, в целом, по ранней истории Петра Великого. Что привело вас к Бетанкуру?

Дмитрий Гузевич (Д): Весь восемнадцатый век Россия приглашала на службу иностранных инженеров. И к началу девятнадцатого века стало отчетливо ясно, что этого мало – требуется создавать свои, русские школы. А ни по каким специальностям в тот момент толком инженеров в России не готовили. Были какие-то попытки в Училище корабельной архитектуры – это 1798 год – и все… И военные инженеры, и артиллеристы, и гидротехники фактически не имели нормального образования - при котором будущие профессионалы получают достаточный математический аппарат и знания по наукам, определяющим данную специальность.

Для артиллеристов это баллистика, вопросы литья пушек. Для инженеров – фортификация, гидравлика и т.д. И на начало девятнадцатого века несколько голландцев, в частности Петр Корнилович фан Сухтелен, сделали очень много для насаждения инженерного образования в России. Сам Сухтелен создал две школы. Около 1802 г. – Школу колонновожатых при Свите Е.И.В. по квартирмейстерской части – фактически, школу военных топографов, без которой в 1832 г. не возникла бы Академия Генерального Штаба (позднее получившая имя Николаевской). И в 1804 г. – Инженерную (Кондукторскую) школу, которая в дальнейшем, через два преобразования в 1819 году, стала Главным инженерным училищем.

Но в армии ведь инженеры были и раньше?

Д: Инженеры были и раньше, еще с эпохи Петра I. Но артиллерийские и инженерные школы постоянно соединялись и разделялись на протяжении почти шести десятилетий, что отнюдь не способствовало повышению уровня образования. В 1758 г. их объединили окончательно. Образовавшееся учебное заведение в 1762 г. получило название Артиллерийского и Инженерного Кадетского Корпуса. Однако это специализированное учебное заведение было превращено Павлом просто во Второй Кадетский Корпус, и специализация его образования была разрушена.

При этом инженерное образование XVIII века соответствует в основном архитектурному образованию – это были военные архитекторы. То есть речь идет не о высшем образовании, но скорее о среднем техническом, с элементарной математикой, графикой, пропорциями – то, что изучали архитекторы-практики. Но на начало XIX века картина становится совершенно иной – возникают технические науки, возникает понимание необходимости знания математики.

Первый прорыв делается во Франции в 1794 году, когда там создается Школа публичных работ, далее известная как Политехническая школа. И к 1800 году (а во Франции уже были практические школы, готовящие инженеров-практиков: Военно-инженерная школа в Мeзьере, Школа мостов и дорог в Париже, Школа военных географов, и другие) там создается двухступенчатая система образования, где все эти инженеры были обязаны вначале обучаться в Политехнической школе, сперва два года, потом три, и получать очень высокое математико-механическое образование. А дальше они поступали в практические, прикладные школы, где на основе этих знаний им преподавали уже специальные дисциплины.

В России за этим, понятно, следили; шли разные споры, в 1804 году де Волантом был предложен проект Высшей гидравлической школы с хорошим объемом математической подготовки, но все как-то уходило в песок. И вот в 1808 году на службу в Россию был принят испанец Августин Хосе Педро дель Кармен Доминго де Канделярия де Бетанкур-и-Молина, ставший у нас Августином Августиновичем Бетанкуром…

А какое этот испанец имел отношение к Франции и ее техническим школам?

Ирина Гузевич (И): Cама фамилия Бетанкур – это фамилия французская, точнее – нормандская. И это невероятно разветвленный клан (ныне его члены имеют свою ассоциацию, почетными членами которой мы являемся, и раз в несколько лет собирают съезды Бетанкуров). Клан ведет свою родословную от нормандского барона Жана де Бетанкура. Отец нашего героя носил фамилию Бетанкур-и-Кастро, и старший брат Хосе ее унаследовал вместе с земельными владениями.

А где он учился?

И: Во-первых, в Королевском заведении Сан-Исидро. Это примерно соответствовало кадетскому корпусу, но там давали основы образования по всему спектру дисциплин, включая математику, физику, химию. А параллельно он учился еще в Академии благородных искусств Сан-Фернандо (это испанская академия художеств), по классу рисунка. Августин был великолепный рисовальщик. Ему покровительствовал премьер-министр, граф Флоридабланка, и когда он показал блестящие результаты в обоих этих учебных заведениях, в 1783 его отправили со специальной миссией в ртутные шахты Альмадена, которые принадлежали испанской короне и приносили огромные доходы, ибо ртуть была нужна для извлечения золота и серебра из руды, добываемой в американских колониях. В Альмадене находились богатейшие в Европе залежи ртути, сейчас на этой территория организуют Национальный парк горнодобывающей промышленности. Но тогда испанцы не знали паровой машины в горном деле, при том, что в Европе эта технология уже широко применялась. Подчеркнем – речь идет о пароатмосферных машинах Сэвери и Ньюкомена, которые затем принципиально реконструировал Уатт.

Пароатмосферная машина, собственно, и изобретена была для горного дела?

И: Да. Альмаденские шахты были очень глубокого заложения, а их техническое оснащение – весьма допотопным. Там не было ни нормальной вентиляции, ни нормальной откачки воды – все это оставалось на уровне средневековья, и поэтому постоянно существовала угроза затопления, обрушения породы... Требовалась срочная модернизация всех систем обеспечения, и инспекция Бетанкура имела целью найти какие-то действенные технические решения в этом направлении.

Вернувшись из командировки, он составил три мемуара, снабдил их великолепными иллюстрациями и внес ряд предложений по улучшению организации работ в шахтах. Однако буквально за месяц до него, Альмаден инспектировал еще один человек, Томас Перес Эстала, который уже бывал во Франции и видел, как там использовалась паровая машина для откачки воды из шахт. Он предложил установить такую машину в Альмадене. Бетанкур же об этом тогда ничего не знал, и поэтому он не дал таких революционных рекомендаций, а предложил чисто паллиативные рационализаторские меры …

Д: …которые, однако, позволили еще на несколько лет продлить жизнь этих шахт без всяких паровых машин…

И: Однако его великолепно оформленные мемуары произвели впечатление на высокое начальство, и Бетанкура отправили во Францию с новым грантом – совершенствоваться в горном деле. Видимо, его отправили в парижскую Горную школу, которая как раз в этом году и была создана.

А в России были горные школы?

Д: В России Горное училище было создано в Петербурге в 1773 году (с 1804 г. – Горный кадетский корпус), несколько раньше, чем во Франции. В основе лежали немецкие воззрения, реально это было среднее учебное заведение. Оно таковым и оставалось до 1833 года, когда было преобразовано в Горный институт, а с 1834 г. – в военизированный Институт корпуса горных инженеров, по модели созданного Бетанкуром Института корпуса инженеров путей сообщения.

И: Да, вернемся к Бетанкуру. Его, по всей видимости, прочили для горной карьеры – испанской Америке требовались специалисты в данной области. Однако по дороге во Францию ему дали попутно еще одно поручение – проинспектировать строительство Арагонского канала – уникальнейшего и едва ли не самого крупного тогда в Европе гидросооружения подобного рода. Он написал восторженный отзыв о качестве производства работ и об их руководителе, и, похоже, именно этот эпизод свернул его с горной стези. В Париже он установил контакт со Школой мостов и дорог, и этот момент стал поворотным в его судьбе. Он посетил ее, и у него возникла идея, что неплохо бы в Испании завести инженерное образование такого же плана – для подготовки инженеров публичных работ. Он написал меморандум – целую программу – послал ее главе правительства и получил одобрение. Но не только одобрение – он получил финансирование, он получил людей: была создана так называемая Гидравлическая группа, руководителем которой он стал. В Париж под его начало было прислано несколько пансионеров испанского правительства с условием, что они получат там соответствующее образование, а также создадут коллекцию машин для будущего нового учебного заведения, которое предполагалось создать в Испании.

Вот с этой программой Бетанкур и его пансионеры уже поступили в Школу мостов и дорог. Впрочем, по документам выходит, что не все – но, по крайней мере, трое из восьми членов группы в этой школе обучались. Остальные находились в Париже и занимались изготовлением моделей. Так был создан Мадридский Королевский Кабинет Машин, единственная в Европе техническая коллекция такого масштаба. Он создавался во Франции в течение шести лет и был вывезен в Испанию в 1791 году, когда во Франции началась революционная неразбериха. Вывозили коллекцию в дикой спешке (из охваченного революцией Парижа – Л.У.) – кораблями, посуху, – она была колоссальная, – а по прибытии в Мадрид ее расположили в одном из крыльев дворца Буэн-Ретиро – нынешнее Прадо, – и Бетанкур таким образом вернулся в Испанию директором этого Кабинета Машин, со своим проектом создания института и вообще постановки инженерного образования.

Но ничего не вышло: институт так и не был создан в течение десяти лет, и Бетанкур фактически оказался просто директором музея – открытого для публики, но мало кому нужного. Бетанкуру явно было скучно, и он при каждой возможности (порой сам эти возможности и создавая) старался сбежать либо во Францию, либо в Англию. Причем в Англии он отличился: если имя Бетанкура вошло в анналы истории техники, то в первую очередь благодаря его первой, короткой поездке в Англию, потому, что там он прославился как промышленный шпион, укравший у Джеймса Уатта секрет паровой машины двойного действия…

Он привез его на родину?

И: Нет, во Францию, и передал своему другу, французскому механику Перье, для внедрения. Уже через год на этой основе действовала первая на материке паровая мельница, устроенная Перье в Париже, на Лебяжьем острове.

Д: Кроме того, Бетанкур предал устройство паровой машины двойного действия гласности, публично известив о нем научное сообщество.

И: Это абсолютно шпионская история, вокруг которой имеется масса литературы, и каждая страна – Испания, Англия, Франция – интерпретирует ее, естественно, по-своему. Но факт есть факт: это был универсальный двигатель, который держался в страшной тайне, поскольку фирма Болтона в Бирмингеме и сотрудничавший с ней Уатт имели от него огромный доход.

Бетанкур этот секрет раскрыл. Как потом выяснилось, он был не единственным, были и другие люди, которые приезжали и пытались что-то сделать, но он продвинулся дальше всех. Он посмотрел на эту машину издалека и понял принцип действия… потом представил в Академию наук ее описание, изготовил действующую модель, опубликовал результаты и англичане остались ни с чем. Ездил он осенью 1788 года, а открыл для публики в 1789. Меньше, чем через пять лет после изобретения Уаттом машины двойного действия.

Бетанкур, как мы помним, в это время живет в Париже?

И: Да, и занимается созданием коллекции машин. Собственно, паровая машина ему и нужна именно для этой коллекции. Сам, лично Бетанкур паровую машину не внедрял. Тут характерен менталитет государственного, корпусного инженера – ему важно было сделать доклад в Академии, снискать там успех, аплодисменты, повышение в должности, прибавку к зарплате. Внедрение же, доходы от предпринимательских затей его не особо интересовали. Да и предприниматель он, надо сказать, был никудышний: все его личные промышленные инициативы регулярно терпели крах...

А Уатта, напротив, волновали доходы – от продаж машин. Разумеется, возникла очень напряженная ситуация – она, кстати, хорошо документирована. Заметим, что не только Бетанкур следил за Уаттом, но и наоборот. В архиве Болтона и Уатта мы обнаружили переведенные на английский язык копии с рукописных материалов экспериментов Бетанкура по упругости паров.

Хотя Бетанкур известен в первую очередь в связи с акцией по разгадыванию секрета Уатта, она была отнюдь не единственной в его списке «шпионских подвигов». Он таким же образом «взял» и раскрыл для широкой публики ряд других промышленных изобретений. Просто машина двойного действия затмила по значимости все остальное...

Интересно и то, что для него это вообще не было подвигом – ему просто нужна была эта машина для кабинета, он поехал, посмотрел и сделал ее. А кабинет машин не сохранился – он довольно быстро погиб. Наполеон вошел в Мадрид в 1808 году, дворец Буэн-Ретиро был разрушен, и коллекция, в основном, погибла. А то, что от нее осталось – было распылено. Есть только каталог.

Правильно я понимаю, что Ирина как раз сумела по каталогу восстановить виртуальный кабинет машин в компьютере – удалось найти прототипы, по которым Бетанкур делал машины для кабинета? И что процентов семьдесят чертежей сейчас восстановимы?

И: Фактически, кабинет – это инженерное кредо Бетанкура. Сама коллекция, каталог, а также предисловие к каталогу – это отражение того, как он видел состояние техники и инженерной мысли на тот момент времени. В современной терминологии мы можем охарактеризовать это восприятие как переходное – от инженера эпохи Просвещения, с его синкретичным сознанием, в основе которого лежит просвещенческая идея единства всех наук, к инженеру-математику с узкой специализацией. Последним Бетанкур все-таки не был – он был инженером Просвещения. Но достиг многого. Он сделал головокружительную карьеру в Испании, он был у истоков создания испанского корпуса мостов и каналов, он создал Школу мостов и каналов в Мадриде. Школа – очень громко звучит. В течение всех лет, что он там преподавал, в ней было от трех до пяти учеников – но они были!

Так было до 1807-1808, когда Бетанкур «созрел» для отъезда из Испании. До этого он просто, скажем, отлучался – но всегда возвращался потом в Мадрид. Он прожил три года в Англии, постоянно наезжал во Францию, где пробивал созданный вместе с Бреге оптический телеграф - более совершенную модель, нежели у Шаппа. Но тот уже начал строить свою систему. И модель Бетанкура/Бреге, бывшая более защищенной от ошибок, более простой и не требовавшей такого обучения телеграфистов, в конце концов принята не была… При этом, телеграф Бетанкура/Бреге был изделием знаковым и в прямом, и в переносном смысле слова – он символизировал типично испанскую утилитарность, учитывающую отсутствие в стране грамотных техников, приходилось создавать что-то очень простое, доступное.

Д: Однако, оказалось, что момент утерян и создавать эту систему все-таки дороже, чем развивать систему Шаппа. Но, разумеется, все это решалось крайне конфликтно.

В общем, в 1807 году он оказался во Франции, где мимоходом они с Ланцем написали курс механики машин, который, в принципе, прославил обоих. Фактически, это была работа, определившая рождение теории машин и механизмов. Тогда же, в 1807 г. – с декабря по апрель либо май 1808 года – он съездил в Россию, был принят Александром I на царскую службу и вернулся потом за семьей. И окончательно возвратился в Россию уже осенью 1808 - с женой, сыном и тремя дочерьми, какое-то время повертелся без особых дел, а потом его определили к реформам в ведомстве путей сообщения. И в ходе подготовки этих реформ было решено создать институт для подготовки инженеров путей сообщения. Это был результат работы Тайной комиссии, которая заседала в Павловске под председательством принца Ольденбургского, молодого человека, только что женившегося на Екатерине Павловне и «унаследовавшего» транспортное ведомство, которое прежде подчинялось канцлеру графу Румянцеву.

Как осуществлялись собственные проекты Бетанкура? Что про него мы, простые благодарные потомки, знаем: московский Манеж, ныне в своей первозданности уничтоженный Лужковым, подъем Александрийского столпа за час с небольшим из положения «лёжа» в положение «стоять смирно» подъем колонн Исаакиевского собора с помощью деревяшки и чьей-то матери – что еще?

Д: Петербург. Площади Петербурга, планировка Петербурга. Их благодарные потомки знают. А это – результат работы так называемого «Гидравлического комитета»: «Комитета для строения гидравлических работ в Петербурге и прикосновенных к оному местах» созданного под руководством Бетанкура в 1816 году. И туда вошли рядовыми членами все знаменитые архитекторы, которых принято считать создателями ампирного Петербурга – Росси, Стасов, Монферран, Модюи и другие, простыми чертежниками там служили К. Тон, молодой Штакеншнейдер, инженеры Базен, Готман и так далее. То есть, это был огромный, говоря нынешними словами, проектный институт в области градостроения. Бетанкур – во главе, создатель и председатель. И без подписи Бетанкура (а после его смерти – Базена) ни один из проектов не мог быть осуществлен. А создаваемые проекты – это в определенном смысле плод коллективного творчества членов комитета, который поручал потом оформление решения кому-то из архитекторов. И этот архитектор ставил свою подпись как человек, завершивший оформление данного решения. И постройка приписывается обычно этому архитектору.

То есть, Исаакиевский собор – это не вполне Монферран?

Д: Исаакиевский собор – если говорить в реалиях – это плод творчества доброго десятка архитекторов и инженеров, причем не помощников архитектора, а именно ответственных проектировщиков. Причем, половина их – противники Монферрана. И гений этого человека состоял в том, что он сумел все это аккумулировать.

Но он и сам был хороший рисовальщик?

Д: Да, рисовальщик. Но если б он строил по своему первому проекту – собор бы рухнул. А возражения Модюи, архитектора из комитета, позволили Монферрану вылезать не из под груды обломков собора, а из под груды бумаг, против него написанных – это много легче, не так больно. В результате собор и был создан. Еще одна организация, которую в 1820 создал Бетанкур – Комиссия проектов и смет; звучит скучно, однако именно благодаря деятельности этой организации Россия почти не знала катастроф инженерных сооружений по вине инженеров-проектировщиков. По вине подрядчиков, поставивших не те материалы – были, а вот из-за ошибок проекта – нет, никогда! Через эту комиссию проходили проекты всех инженерных сооружений, подлежащих строительству в России. Ее функцией была проверка надежности и прочности.

То, что сейчас называется технадзор…

Д: И они начали создавать первую нормативную литературу. Вся нормативная литература в России восходит к этой комиссии. Эта экспертная организация – тоже детище Бетанкура. Так что его заслуги как организатора, много значительнее, чем собственная инженерная, изобретательская деятельность.

И все-таки – какие-нибудь еще его собственные инженерные работы…

Д: Ряд мостов: первый мост через один из рукавов Невы – Каменноостровский, Бумажный мост через Бумажный канал в Екатерингофе, перестройка Исаакиевского моста, перестройка Тульского оружейного завода, ансамбль Нижегородской ярмарки, постройка Экспедиции Заготовления Государственных Бумаг (то, что сейчас Гознак – Л.У.) – здесь он сам разрабатывал технологии, чуть ли ни дизайн банкнот. И множество других.

Бетанкур принял российское подданство?

Д: Нет. Он и русский толком не выучил. Более того, похоже, он выполнял роль технического резидента Испании в России. Посылал материалы в Испанию…

И: Например, работая с Тульскими оружейными заводами, он слал в Испанию информацию о новейших вооружениях. Как истинный патриот. Но это – мелочи. На самом деле, он был всем одновременно – вот это поражает, это парадокс личности. И он не один был такой – это вполне характерно для эпохи.

Д: Скажем, его последователь и воспреемник Базен получал деньги и в России, и во Франции, находился, фактически, на двух службах одновременно …

Источники 1 2